Игорь Колодинский: "Мы - дерзкая команда!"

Подробности

Категория: Новости волейбола

Создано 03.11.2014 08:48

Обновлено 03.11.2014 08:48

Автор: Чемпионат

Просмотров: 1556

Говорить с капитаном «Факела» Игорем Колодинским легко и приятно, часто отступая от темы, возвращаясь к ней раз за разом, вспоминая что-то новое, и оплетая мысли, вопросы и ответы новыми подробностями. Колодинский — вожак команды, говорят все. «Я загораюсь от остальных» — говорит сам вожак. Обстоятельный разговор обо всем, интересующем нас и Игоря, состоялся на следующий день после победы над нижегородской «Губернией». И так как закончить беседу и уложиться в обещанный час времени было попросту невозможно, мы решили выдавать вам интервью частями — будем томить и сохранять интригу. Да, мы коварные. 

 
 
Первая чашка кофе. Об эмоциях, «Факеле» и эмоциональном «Факеле». 
 
— Игорь, давай начнем танцевать не от печки, а от недавних событий — игры с «Губернией». Эмоций, несмотря на то, что в огромном зале было немного болельщиков, было достаточно, и с твоей стороны, в частности. Начнем с эмоциональной составляющей твоего волейбола? 
— Я не могу играть спокойно. Давно уже понял, что спокойствие — это не плюс к моей игре. Эмоции, имею в виду сейчас положительные, влияют на мою игру гораздо больше, чем полное спокойствие. Я считаю, что и концентрация на каждый розыгрыш, и настрой — все это на эмоциях обострено. Иногда я стараюсь завести себя искусственно, нащупать у себя кнопку включения, потому что… потому что я не могу без этого. Если выходишь играть, нужно играть от и до, и я стараюсь себе не позволять не согнуть ноги в каком-то эпизоде или прыгнуть вполсилы — рано или поздно это скажется на игре, и вообще на моем восприятии волейбола. Своему делу полностью отдаваться, полностью выкладываться — все, что у тебя есть внутри, должно быть оставлено на площадке. Без эмоций я все это делать не могу.При этом не стану говорить за всех, кому-то легче быть спокойным и невозмутимым, а я играю только заведенный, и для себя считаю это правильным. Видя как на меня реагирует вся команда, мне становится еще легче с ними контактировать. Я никогда не буду спокойным как удав, так ведь и заснуть можно — это не волейбол будет, а шахматы. 
 
— Момент перехлестывания тебе знаком?
— Знаком, конечно, момент такой бывает. Сейчас я уже могу контролировать этот процесс, понимать, что где-то я перегибаю палку, перебираю. 
 
— Это сказывается на игре?
— Да, конечно. Начинаешь заигрываться, принимать решения не те, которые нужны по ситуации. Не могу сказать, что у меня их нет. Бывают, и довольно часто. Но я уже научился тормозить себя, потому что понимаю, что эти моменты ни команде, ни мне, ни результату пользы не принесут — только вред.
 
— Ты знаешь, нашу команду с начала сезона с долей восхищения называют «борзой». Это может быть, и жаргонное выражение, но мне кажется, оно не лишено смысла.
— А мне нравится! (улыбается). Я правда, чуть по-другому говорю. С Ольгой, женой моей, недавно разговаривал, и говорю ей: «Я нашел определение нам. Мы — дерзкая команда!» В хорошем, спортивном смысле этого слова. Мы в одном направлении движемся, общей массой — одним кулаком, с огромным желанием выходим на площадку — все 14 игроков и рядом наши тренеры. Я не могу и не хочу скрывать своего удовольствия от этого — мне нравится в этой команде. И та доля дерзости, которая у нас присутствует, мне очень симпатична. 
 
— А как ты относишься к словам о том, что «Факел» непременно «считают» и в конце концов команда займет то самое место, которое и положено коллективу с молодыми неопытными игроками? 
— Я людей переубеждать не собираюсь — свое мнение у каждого. Не знаю, я бы вообще не стал это обсуждать. По весне узнаем: попадем в плей-офф, не попадем, мы только пять игр сыграли из 26, а нам уже на наше место начинают указывать. Есть прогнозисты-аналитики-ставочники, пусть занимаются. Мое дело выходить играть и выигрывать. Вот ты можешь сейчас у меня спросить: «Какое место у нас будет?» Да я вообще хочу первое занять! А займу или нет — это уже другой разговор. Все скажут: «Ну ты загнул, какое первое?!»А я хочу, кто может помешать моему желанию? Вот смогу ли, позволят или не позволят мне это сделать — разговор отдельный. 
 
— Это ты про кубковый матч в Казани?
— Был вопрос: правда, что «Зенит» не сыграл и поэтому мы победили? А может, это мы победили потому что не дали Казани сыграть! Я так думаю, а как думают остальные — их дело. Думаю, в тот день мы хотели выиграть больше и приложили к этому больше усилий. Мы займем, займем свое место, и оно в любом случае будет нашим. А какое оно будет — десятое, второе или восьмое — узнаем весной. Ты видишь, я завожусь, когда такие разговоры начинаются, меня эмоции переполняют. Поэтому я и не хочу ничего читать и узнавать, хотя интервью даю с удовольствием. 
 
— Почему?
— Да я люблю поговорить, видишь же! (смеется)
 
— Это понятно. Читать ничего не хочешь почему?
— У меня и так голова волейболом забита. Сезон, команда, переезды-перелеты, кругом мячи и сетка, и если в эту голову вбивать еще и чужое мнение об игре твоей команде или лично о тебе, это, знаешь, добром-то не закончится. Все равно у журналистов есть любимые команды, есть нелюбимые — и если ему команда не нравится, это все равно чувствуется. Читая это, ты все равно так или иначе воспринимаешь написанное, оно откладывается у тебя в голове. Стараюсь абстрагироваться. Я всю информацию о прессе узнаю в раздевалке (улыбается). Прихожу, кто-то рассказывает, что там написали или сказали.

 
— И ты начинаешь заводиться прямо перед игрой?
— (смеется) Бывает, да. Иногда кто-то интервью из соперников даст перед игрой, в раздевалке говорят: «Вот такой-то сказал то-то и то-то». Отвечаю: «Сейчас пойдем посмотрим, что он там сказал!» Стараюсь держать все в стороне от себя, потому что не хочу, чтобы на мою игру что-то извне влияло. Есть моя команда, есть я в ней и я хочу, чтобы больше никто не просачивался в наш командный вакууум. Я связующий, я капитан, и если я начну париться, представь, как начнут париться мои партнеры?! 
 
— Давно к тебе это пришло?
— Года три-четыре, наверное. И ты не представляешь, насколько стало легче! Я просто играю в волейбол, а не думаю, что там обо мне подумают или напишут до или после матча. 
 
— Ты просто перестал думать о том, что о тебе скажут или подумают другие люди?
— Совершенно верно. 
 
— Мы с тобой летом первый раз общались и ты говорил о том, что очень хочешь играть, играть много и быть первой связкой. Сейчас — ты капитан, первая связка, команда следует за тобой...
— Или я за ними (улыбается). Вот ты говоришь — следует… У нас командный вид спорта, в котором один человек ничего не сделает. Да, есть звезды. Личности. В сборной играют, Олимпиады выигрывают. А я сам, не стесняюсь это говорить, в зале ничего не выиграл, хотя титулы в классике есть. Но я хочу выиграть, и стремлюсь, и иду к этому. Но один человек, как бы ни пыжился, ничего не сделает. Вот не будет у нас приема, что я сделаю? Да ничего хорошего не сделаю, не придумаю — я точно также завишу от команды, как она от меня. И если эту зависимость направить в нужное русло, тогда все и получится. Вот например, тяжелые мячи — кто-то где-то ошибся, но кто-то помог — все хорошо отработали! Кто-то подбил, кто-то добил — все молодцы!
 
— В матче с «Губернией», да? Был плохой прием у Егора, мяч отлетел на трибуны, ты паснул из-за щитов и мы потом выиграли этот розыгрыш блоком. 
— Все же отработали хорошо! Что мне, винить Егора, что он плохо принял в этом эпизоде? Я исправил его ошибку, а он в следующем моменте исправит мою, отыграется с плохой передачи, скажем. И эта взаимопомощь — вот что главное.
 
— Весь вопрос в том, складывается команда или нет. Можно ли сейчас говорить о том, что у нас команда сложилась?
— Конечно! Мы только этим сейчас и выигрываем. Потому что, понимаешь, игроки более опытные могут выделиться и повести за собой. Грубо говоря, сказать: «Давай кидай все мне, я забью», и потянет всех. У нас, пятисотый раз скажу, коллектив молодой и опыта в целом нет. Мне больше нравятся такие команды, которые отличаются именно коллективом, а не набором звездных игроков. Те, которые играют на команду, а не на одного человека. У «Губернии» есть Коля Павлов. А у нас нет Коли Павлова, у нас всех понемногу. Слава Богу, с начала чемпионата доигровщики друг друга меняют, первые темпы. Все ходят довольные, никто ни на кого не обижается, всем удается поиграть и принести пользу команде и дать результат.
 
— Есть моменты которые тебя не устраивают?
— Все устраивает, особенно когда мы выигрываем. Сейчас я вообще счастлив, мы 3:0 выиграли вчера, чего мне еще желать?  Меня давно так не несло в хорошем смысле этого слова. Интересно с ними, они молодые, порой этот детский азарт захлестывает так, что мне как будто самому 19 лет! Помимо того что я сам по площадке бегаю, шашкой размахиваю, когда вижу такую вот отдачу от команды — и ответ еще более эмоциональный, то еще сильнее завожусь. Вот он, самый большой кайф, понимаешь? Они с таким азартом носятся рядом с тобой — ну, и я как рыба в воде! 
 
— Игорь, ну вот вопрос сам напрашивается: в команде много молодых ребят, часто приходится, грубо говоря, строить?
— Да, может, рявкнул разок на сборах. Я помню момент, тяжело работали тогда. Мы все в одной упряжке, и когда начинаются недомолвки какие-то, недосказанности — это плохо. Лучше, чтобы все обсуждалось. Я рявкнул, потом мы обсудили, поговорили и поняли друг друга. Больше этого не повторялось. Кто заслуживает, я не постесняюсь и поставлю его на место. Но в первую очередь нужно спрашивать с себя.Какое я буду иметь право делать им замечания, если сам ничего не буду делать? Себя я выжимаю полностью, у меня пока нет такого игрового опыта, чтобы на тренировках мячи ногами пинать, а потом выходить на матч и выдавать результат. Не могу. Приходится много работать, и не давать себе спуска. Если я требователен к себе, то буду требовать такой же отдачи и от других, это банальное уважение своей и чужой работы. И если кто-то этого не делает, то я об этом скажу. 
 
— «Факелу» и Игорю Колодинскому повезло, что они встретили друг друга?
— Наверное (улыбается). Хотя знаешь, если бы мы сейчас проигрывали, наверное, у меня было бы другое настроение, а я тут счастливый с тобой сижу. Играем, выигрываем, что еще надо? Я в принципе сейчас имею то, чего хотел и к чему стремился, о чем я говорил тебе летом перед самым первым сбором. 


 
— Есть игра, которая получается, а есть проблемы. Перед началом чемпионата, когда «Факел» расстался с нападающим Константином Бакуном, это ведь было непросто, да?
— Да, это было, если честно, как… обухом по голове. Сначала отказ от иностранцев, потом уезжает Бакун. Было непросто. Первая мысль:«И что делать-то теперь?!» На тот момент во мне накопилась, со всей этой ситуацией, большая доля злости. Ни на что, ни на кого, просто серьзной такой, спортивной злости. Вот всем обстоятельствам назло — пойти сыграть и выиграть! Мы выходим и выигрываем тяжелый матч с Сургутом 3:2. Потом был Оренбург, Уфа, потом в Казани выиграли — и уже думаешь: «О, а так-то неплохо все!». А могло ведь и не случится, опусти мы тогда руки. И это было нашим общим отношением — и к ситуации, и к работе, к тренировкам, и оно сгладило наши проблемы. 
 
— Трудности сплачивают коллектив?
— Нам говорят об этих трудностях, а их пока нет. Нас оберегают от этого, мы стараемся не замечать, не слушать. Начали играть и выигрывать, и благодаря результату остальное отходит на второй план, мы не заостряем на этом внимания. Если начинать все это мусолить — хорошего ничего не выйдет. Все довольны, дальше едем, после побед танцы народов мира устраиваем. Я образно (смеется)! мы — молодая команда, по всем канонам должны ошибаться. У нас нет опыта играть концовки. А мы ошибаемся, загоняем себя туда, и выигрываем их. Но в этом и суть игры, что ни под какие каноны загнать ее иногда не получается.
 
— Игорь, ожидал ли ты выхода в Финал шести Кубка России? Мне интересно, с какими мыслями ты летел в Казань на полуфинал. Понятно, что ты можешь мне сказать: «Я ехал играть и биться», и все такое. Но ведь наверняка ты думал не только об этом, правда?
— Уф… Далеко не об этом я думал, когда летел в Казань. Думал, что если мы хорошо сыграем с Пермью хорошо, то дальше все будет нормально. Пермь команда непростая, она нервы всем треплет. Обыграть их — это показать определенный уровень, на них многие топ-клубы спотыкаются, чуть расслабишься и они уже не отпустят. Выиграли 3:1, и мне как-то спокойно стало, знаешь, насчет игры с «Зенитом».Хотя вышли и начали ошибаться — мне это напомнило наши игры предварительного этапа с Новосибирском. А проиграли 22:25, 22:25, какие-то три мяча, и провалов-то особенных не было. «Давай, говорю, хорош ошибаться, с судьями спорить. Просто выиграем и все». Перестали обращать на всех внимание, перешли на планер…  И когда стало ясно и видно, что этот «Зенит» мы сейчас можем обыграть (это я сейчас к нашему разговору о том, мешают или помогают эмоции), то эти эмоции мне начали мешать. Хотелось подачу просто как ногой подавать, серьезно, но мы на планер перешли, только Игорьку Тюрину карт-бланш на силовую тренеры выдали. Дали Казани мяч, чтобы они играли, перестали по 8-9 ошибок на подаче совершать. Блок у нас есть, защита есть, доигровки… Дошли до пятой партии а там уж если дошли до нее, то давайте ее выиграем (смеется).
 
— Что было в раздевалке?
— Крики-танцы (улыбается). Да ничего не было там, правда. Усталость — была. Опустошение — тоже было. Даже у молодых не осталось особенных сил радоваться, мы выплеснулись на площадке целиком. Споры эти еще, разговоры у сетки немало крови выпили у всех.У них Спиридонов — у нас Волков, у нас Панченко — у них Алекно, очень непросто было. Приехали в гостиницу, выдохнули, там торт для Фоменко этот красивущий, поели-пошутили, расслабились немного.
 
— И ты?
— У меня в голове стучало: надо обыграть белорусов, надо завтра обязательно обыграть белорусов. Я пацанам дговорю: «Большое дело сделали, но все можно… потерять завтра, проиграв белорусам. Завтра нужно выходить с огромными глазами и сумасшедшим настроем. Просто обыгрывать их и все». 
 
— Завестись же все равно не получилось толком?
— Понимаешь, не та это команда, при всех их умениях и цепкости, которая сможет после бойни, которая у нас с Казанью вышла, завести. Понимал, что все опустошены. Слава Богу, все срослось, помогли друг другу, обыграли «Строитель» и вышли в Финал шести. Кто выиграл полуфинал? «Факел» выиграл. А то, что «Зенит» не сыграл — не наши проблемы! 
 
— За вторую игру тоже ведь могли зацепиться, устали?
— Мы зацепились, свели матч к тай-брейку, разве нет? Игра тяжелая очень была, плюс играли там, в Казани, давление никуда не денешь. Мы держались, ты сама видела. Банально силенок у нас не хватило. А если бы не после трех матчей полуфинала сыграли с ними, а просто очередной тур, мне кажется, мы бы победили. Понимаешь, могут сказать, что «Факел» обыграл «Зенит» случайно. Вот если бы мы после кубковой победы уступили бы Казани 0:3, да, тогда я был бы согласен. Но мы и во втором матче сыграли тай-брейк. Это — не случайность, не просто так. Это сегодняшний уровень нашей команды, это сегодняшний уровень «Зенита». После двух игр после Казани и Перми, на игру с «Губернией» выходил с осознанием того, что мы можем и должны выигрывать. 
 
— Уже нет непонимания в голове?
— Да, вырисовывается определенный контур: команды, игры. Поначалу было непонятно, что из всего этого пластилинового шара, скажем так, может получиться, слепиться. Теперь приходит понимание того, что есть команда, коллектив, который может играть, играет и побеждает. Главное сейчас — не останавливаться, а идти, идти напролом и ничего не бояться.




Вторая чашка кофе. О детстве, уссурийских тиграх и Ремарке


— Игорь, давай поговорим о тебе. Как ты вообще пришел к занятиям спортом?
— По ошибке. Как в анекдоте: у отца было три сына — умный, дурак и спортсмен. Вот я спортсмен (смеется). Ты понимаешь, я образно. Не было в роду никогда людей, связавших свою жизнь со спортом. Папа у нас был военным и я помню, как мы в нашем военном городке на стадион бегали. Тогда еще Советский Союз был — поездили мы, конечно...
 
— Ты родился в Германии?
— Да, но я вообще не помню этого времени, мы оттуда уехали, когда мне было три месяца. Папу перевели служить на Дальний Восток, в Уссурийск, и вот там я уже себя начинаю помнить (улыбается). Там я в школу пошел.
 
— А Уссури ты видел? На границу ходил?
— Да граница была в двадцати километрах… Конечно, ходил! Уссури не видел. У меня часто спрашивают, когда я рассказываю, что жил там: «А ты видел тигров?» Да видел, видел! В тайгу ходили, помню. Кому рассказываю про тайгу, мне говорят: «Ну, а что тайга? Лес и лес!» Неет, ребята, тайга — это другое, что-то совсем другое, непохожее ни на что. У меня хорошее детство было, я очень благодарен родителям, очень. 
 
— Ты там начал заниматься спортом?
— Нет, в Гродно. Когда мне было 10 лет, папа закончил служить, и мы переехали в Гродно, к его родителям. Я был самый высокий в классе, и гиперактивный, как многие спортсмены в детстве. 
 
— У тебя осталось это, да...
— (смеется) Ну и как-то встал вопрос, куда всю эту мою активность деть. Хотя вопрос вроде бы и не стоял, просто стало понятно — надо идти чем-то заниматься, пацан же, надо со мной что-то делать. И первое, о чем мы поговорили с папой после переезда в Гродно — это то, что мне нужно идти в спорт. У нас школа стояла через дорогу от нашего дома, папа еще в ней учился, ну и меня туда же — на последнюю четверть. Пришли девчонки в один прекрасный день, заходят в класс к нам, говорят, у нас набор на волейбол, можно трех мальчиков? Самых высоких. Мы встали, нам дали бумажки, когда и куда прийти. Через неделю-две был набор в волейбольную секцию мальчиков 1983 года рождения. 
 
— А почему ты говоришь — по ошибке пришел?
— Потому что я путал волейбол с баскетболом тогда. Я думал, волейбол — это где мяч в корзину бросают. Хотя… мне все равно было, что делать с мячом: ногой его пинать, через сетку перебрасывать или в корзину бросать. Сейчас я всем, когда эту историю рассказываю, смеюсь: «Прихожу, а там сетка висит». На самом деле мы пришли в ту школу, на другом конце города, и нам устроили настоящий отбор. Нас сто человек было, сто мальчишек!
 
— Ничего себе! Настоящий кастинг!
— Да-да, сейчас такого, мне кажется, не бывает. И в итоге нам провели целое соревнование, мы сдавали нормативы. Помню, в длину прыгали, в высоту прыгали, еще что-то там делали… Я как сейчас помню, по прыжкам в длину занял второе место. И, если честно, с трудом понимал, что вообще происходит, но точно помню, что когда объявляли победителей всего этого соревнования, я занял первое место в общем зачете. Папа, который пришел туда со мной, очень сильно радовался, он меня даже на руках там кружить начал. А я воспринял эту новость так: "… И что?! Когда спортом-то начнем заниматься?" Теперь-то уже я понимаю, что это в принципе было большое событие (смеется), а тогда этот момент мне прочувствовать не удалось.
 
— Когда мяч уже дадут?
— Да, примерно так я и думал! Потом мы поехали в лагерь летом, осенью нам сделали спорткласс. Нас двадцать человек было, одни мальчишки, и до девятого класса мы проучились вместе. А потом уже кто куда, кто-то не стал получать общее среднее образование —  нас шесть человек осталось. И нас отправили в обычный класс доучиваться, а я уже знал, что в Белгород поеду. 
 
— Как с учебой было, Игорь? 
— Мне легко было учиться всегда. Я школу закончил с четырьмя четверками, и то по глупости, мог бы и с серебряной медалью закончить. Мне сестра помогала в старших классах учиться. По языкам у меня четверки были, а точные науки мне всегда хорошо давались, я контрольные успевал решить себе и...
 
— Соседу?
— … и Ахрему. 
 
— ??? 
— Ну да, мы с Олегом в одном классе учились, за одной партой много лет просидели, и вообще не разлей вода были. Особенно в старших классах уже, знаешь, когда что-то понимать начали, играть стали,  когда стало понятно, кто чего стоит. И мы в команде нашей, он и я — с двух краев бомбили. 
 
— Ты в доигровке был?
— Нет, я в диагонали был, а Олег в доигровке. Потом стали играть за команду на год старше, на два года старше — для нас детей это было что-то запредельное. В 1998 году, мне было 15 лет, и я поехал с командой 17-летних на Всемирные юношеские игры в Москву. Тогда меня и увидели и в Белгород пригласили. Но ни тренер, ни мои родители не пошли на то, чтобы я уехал из дома в 15 лет. Они договорились там между собой, и я уехал в 17. Закончил школу, нормально доучился и поехал. 
 
— Наверняка в тот момент это решение тебе не нравилось?
— Да конечно, мне нужно было ехать прямо завтра! Это сейчас я понимаю, что все очень правильно и своевременно, а тогда я сильно переживал и даже сердился. А теперь думаю, что можно бы еще и позже ехать. А я ведь еще тешил себя иллюзиями о том, что я в нормальный институт поступлю...
 
— Поступил?
— Нет, конечно. Мне сразу сказали: «Малыш, да у тебя времени не будет здесь в туалет-то спокойно сходить!» «Да? А чем это мы здесь будем заниматься? Очень интересно». Потом понял, быстро понял (улыбается). Пошло и пошло, слава Богу, у меня все получалось. Образование я в итоге получил, конечно, физкультурное. В планах получить еще одно.
 
— Какое?
— А вот пока не знаю. Надо решить, чем я буду заниматься после волейбола, но мне пока не хочется об этом думать, честно (улыбается). Я еще хочу… мячик покидать. Понятно, что меня мое высшее образование не устраивает, и понятно для чего все это было сделано. Но, понимаешь, я воспитан так, что нужно образование, нужно хорошо учиться, нужно читать. Нельзя быть просто спортсменом и балбесом. Воспитание у меня такое, спасибо моим родителям. И мой первый тренер, царство ему небесное, Гринь Николай Михайлович, всегда говорил: «Надо, надо учиться!». Кто-то слушал, кто-то мимо ушей пропускал. 
 
— Читать любил?
— Честно признаться, в школе я читал немного. Читал, да, но все это было так, не слишком много у меня в голове откладывалось от того чтения. Потом был перерыв после школы, я вообще ничего не делал, только волейболом занимался — все! А потом в пляжку перешел, там уже серьезно начал, и Ольге все время говорил, чтобы она мне книги какие-нибудь подсовывала. Ремарка всего перечитал, нравится мне очень. Сейчас что-то опять уже год за книгу не взяться. В самолетах пробую читать, не могу, засыпаю сразу. Мы на эту тему смеялись недавно: Фоменко все время читает в полете, а Леха Самойленко, как и я, берет книгу и вырубается моментально. Спрашивает: «Фома, как ты это делаешь?» А я такой же как Леха, две-три страницы, и все — сплю. У меня сначала глаза закрываются, потом голова падает, а когда просыпаюсь — шея болит. 
 
— Любимая книга у Ремарка какая?
— Да тут трудно ответить однозначно. Первое, что я прочел у него — «Три товарища». Я же не знал, что хэппи-энда не будет. Читаю, жду развязки, а там все умирают и вообще все плохо. И у меня, знаешь, такая обида была: «А где „все хорошо“? Потом взял „Триумфальную арку“ — очень понравилось. „Жизнь взаймы“ — тоже. 
 
— Хемингуэя?
— Да, очень мне нравится „По ком звонит колокол“. „Прощай, оружие“ — хочу прочесть. У меня так получается, что я за книги берусь, когда словарный запас пополнить нужно. Чувствую: что-то я какой-то скудноватый стал. Мыслей-то в голове много, а слов, чтобы их выразить, не хватает.  Да что же такое? Будто язык связывает. Начинаю читать — и сразу вроде все в порядке, книжку хорошую опять же прочел, много нового узнал. В общем, люди, читайте книги — это полезно! (улыбается).
 
Текст: пресс-служба ВК „Факел“